Философия души

Идёт анализ сцены на елисейских полях , куда его (героя эпопеи) водила гулять няня. Оказавшись как-то рядом с уборной и вступив в разговор со служительницей уборной, Марсель-рассказчик оказывается под странным впечатлением от запаха сырости, который ЧТО-ТО ГОВОРИЛ. Это символическое явление, которое говорит нашему герою, кто он! Но пока герой не может его расшифровать. Но затем, через два-три года, оно появляется у него вновь в комнате у дяди, бонвивана, когда промелькнула уходящая от него женщина в розовом (Одетта), которая потом мтанет возлюбленной Свана, а любовь Свана, а любовь свана есть архитипическая любовь для нашего героя.

Мамардашвили говорит: «Я вам рассказываю о драме бытия, как она зашифрован, на полную катушку, в записанном тексте, в котором зафиксирован реальный живой путь человека, который из темноты своей эпохи, из темноты нравов, обычаев, приличий и темноты окружающего общества,  ВЫХОДИЛ куда-то, освобождался от чего-то, и это (куда-то), (что-то) мы и пытались понять. От чего человек освобождается и куда он приходит. Я говорил вам, что прустовская тема, прустовский роман есть роман ВОЗВЫШЕНИЯ. Я пытался вам показать, что возвышение есть определенная топография или топология. Мы возвышаемся, выбирая определенную тропинку и избегая другой.»

Пруст был одним из немногих писателей, который заменил проблему наблюдения какой-то другой проблемой, которую Мамардашвили условно (но точно) называет реализацией самого себя, трансформацией себя, оформлением нового человека из куколки бог весть какого ветхого существа.

Так начинается 16 лекция!

А далее: «А усилие означает, что чего-то нет, пока не совершено усилие.» В Евангелии говорится: «Раньше были Иоанн Креститель и пророки, а теперь царство Божие усилием восхищается (или силой берётся).»

Начало 19-лекции: «я говорил об анархии как необходимом моменте нашего мышления и художественного воображения: эта тема и дальше будет мелькать и какими-то нитями я буду к ней возвращаться.»

Общеизвестно, что одной из любимых тем Пруста – была проблема расширения души. Да это и понятно, так как она стягивает в себе всю остальную проблематику эпопеи. «Вот есть наша человеческая душа, которая родившись, всё больше сжимается, поскольку предметы, нормы, законы принимают всё больше и больше места, а душа-то наша какая-то маленькая… И реализовать себя даже в простейших вещах, даже в том, чтобы понять, что же я есть – даже в этом простом смысле предполагает нечто, называемое распространением души, которое представляет собой акт или момент, или шаг РАЗВЁРТКИ того, что было свёрнуто до этого шага… Свёрнуто в разных предметах, являющихся коконами или одеяниями нашей души.»

Общеизвестно, что существует понятие «классического описания» любви и дружбы. Это «классическое описание» - по существу – «картинки с выставки». И каждый на бытовом уровне может их воспроизвести. Вспомните свои школьные сочинения. Употребляя «бытовой уровень», я не имею в виду ничего отрицательного. Возьмите, изумительную книгу Богата /«Любовь в письмах великих людей»/ - там вы столкнётесь с подобными «картинками» - описаниями.

Возникает вопрос: обладает ли таким правом писатель, поэт по отношению к своим собственным произведениям? Как известно, Борхес отвечал на это отрицательно, утверждая, что «никогда не знаешь, что тебе, в конце концов, удалось написать». Но были, есть и, вероятно, будут литераторы, которые способны на литературно-критическую работу над собственным материалом. Более того – на философско-литературно-критический анализ своего текста!

Достаточно вспомнить Пруста, Мандельштама, Цветаеву.

«Жить» означает развернуть и реализовать свою жизнь. А разворачивается и реализуется всё это в свете того, что Пруст называет ПРОРАБОТКОЙ ВПЕЧАТЛЕНИЙ. Она же, проработка, часто разрывает те органические связи, которые являются, чуть ли не главными «врагами» Пути. Пруст был убеждён, что проработка впечатлений – самая главная работа в жизни всякого человека.

 Культура «второго рождения» в метафизике представлена философией Пути. В 20-ом столетии она была актуализирована /и притом блестяще!/ писателем Прустом и Грузинским Сократом – Мерабом Мамардашвили.

М.К.Мамардашвили понимал «философию в Прусте» как некоторый духовный поиск, который проделывается Прустом-человеком на свой собственный страх и риск, как жизненная задача; не как рассуждение, не как построение эстетической или философской концепции, а как задача, которую древние называли «спасением».

Я буду называть романы, подобные «В поисках утраченного времени», романами ПУТИ или романами ОСВОБОЖДЕНИЯ, чтобы вызвать в ваших головах и в ваших душах ассоциации с существующими традициями. Скажем, с религиозной традицией, в которой есть термин «спасение» или «освобождение».

 Главное в реальном философствовании – страстное желание встречи с самим собой. «Жить в состоянии поиска и обретения себя – это значит жить в Пути» /Г.Батищев/.