Главное в реальном философствовании – страстное желание встречи с самим собой. «Жить в состоянии поиска и обретения себя – это значит жить в Пути» /Г.Батищев/.
Как-то на уровне нутряном не прививается мысль, что главное – жить для роста своей души, выращивать глубинное «Я», которое обогатит вселенскую семантику. Постоянно тянет на иное – поиски Альбертины или Туле. Это я вспомнила пассаж из «Психологической топологии Пути»:
- Так вот, перефразируя Петрарку и выражая тем самым точный смысл прустовской жизни и самого того факта, что он взялся писать роман, можно сказать так: «Альбертины-то я не нашёл, займусь поиском в себе самого себя. Потому что под видом Альбертины /или под видом Туле у Петрарки/ человек искал самого себя».
Мамардашвили первый рассмотрел жизнь Декарта как текст. И пришёл к выводу, что главным пафосом Катезия являлась проблема «рождения нового человека в теле человека ветхого». Эта же проблема для Декарта, как и для Пруста, для Мамардашвили выступала как проблема реального философствования. Философствования ПО ХОДУ ЖИЗНИ, а НЕ ВНЕ ЕЁ. И проблема, разумеется, факторов, способствующих такому виду Пути реального философствования /«второе рождение»/, - или препятствующих ему.
Среди «способствующих» Мамардашвили выделил у Декарта следующие: разрыв органических связей /знаменитый отъезд Картезия из Турени в Голландию/, великодушия /«великая душа вмещает соседство – не убудет меня – с глупым, невежественным, преступным; да и не там предмет её борьбы»/, покой и волю, защитный барьер жизненных привычек, «выступать в маске», «без гнева и упрёка перейти в другое измерение» /принцип недеяния/.
Среди препятствующих: нерешительность, книжность, меланхолия, страх.
Есть и более «расширенный вариант» друзей и врагов Пути, но об этом речь дальше, походу книги.
Сам Пруст из «друзей» более всего предпочитал принцип недеяния. А из закономерностей Пути фразу Аристотеля: любя человека, мы любим в действительности нечто другое.
|