Памяти папы – Абдуллы Нурмухамедовича Ямалутдинова - посвящаю.
Реинкарнация (перевоплощение) – вопрос трепетный. И глубокий мистический опыт порою в сомнении: действительно ли я… и т.п.
Промежуток в три десятилетия для человеческой жизни, думаю, срок немалый, а потому я утверждаю: Да, я была!. Я была во второй половине девятнадцатого века. И звали меня Эмили Элизабет Дикинсон. Я родилась в Амхерсте, штат Масссачусетс. Массачусетс! Амхерст! Милый Амхерст! Вот звуки, перед которыми надо бы снять шляпу. Отец мой был юристом, конгрессменом, казначеем амхерстского колледжа. Честно говоря, я не припомню, чтобы отец когда-нибудь читал мои стихи. Да, я и не предлагала. У него, по-моему, не было эстетического чувства.
Моя мать…Впрочем, не хочу о ней. Слишком велика боль от потери.
Брат Остин похож на меня. Но он выбрал иную Тропу. И дух его слаб.
Лавиния – моя сестра. Я люблю Винни. Но она большую часть времени пребывает в состоянии «Скучно».
А моё состояние – Интерес. Моё ремесло – петь. Страна моя – Воображение. Моя жизнь – слова. У меня есть любимые слова. Мечта, к примеру:
Возьми пчелку и цветы.
Сделай прерию Мечты!
Если мал цветок и пчелка,
Всё мечтой создастся только.
Кстати, стихи разбросаны везде. В доме, в саду, в душе. В разговорах, в жестах, в улыбке, в гневе. Везде:
Стихи разбросаны везде
Поверьте мне, Вы не в себе,
Когда не верите Вы чуду,
Что мира ритм повсюду.
Наш сад, запущенный сад – вот мой мир. И у меня есть своё Общество:холмы, ветер, полуденный зной, вечера. А ещё: лягушки в пруду, что в середине сада, малиновки…
Небо низко, тучи близко.
Смело кружит снег.
Чрез амбары, перепутья
На глазах у всех.
Ветер мелочен, когда
Чем-то обделён
И природа иногда
Может впасть и в стон.
Я сама выбрала Тропу. Вернее, тропа выбрала меня. Я могла бы сказать «нет», но почему-то сказала «да». Было ли страшно идти поначалу?. Да и – очень.И об этом во многих стихах:
Не знаем мы, как Велики,
Как души ветхие крылаты,
Как мы достанем от Земли
Рукой до Неба, если святы.
Мы перестанем славить Дня
Геройства, да и доблесть века,
Коль прекратим сжимать себя,
Страшась в себе Всечеловека.
Я знаю, что в нашем Зверинце – я имею в виду Амхерст – все потешаются надо мною.
Каждый в меру сил и ума.
Больно, конечно. Но преодолеваешь боль пониманием, смирением и – стихом:
В большом уме – благоразумье.
Ну, а великий ум – в безумье!
И если ты согласен –
То всем, конечно, ясен.
А возмутишься вдруг, -
У всех большой испуг.
И ты уже опасен, -
Когда не очень ясен.
|