Глава третья.
Способ философствования Монтеня ошеломляет только тех, кто начинал изучать философию в своё время исключительно «академически». Для поклонников и любителей реальной «первичной», - как говорил М. Мамардашвили, «элементарной», - как определял А.Швейцер, «софийной», - из «Мудрости – любви моей» философии, т.е. изначальной (как конструктивной формы, способа формирования бытийного «Я», этот монтеневский стиль воспринимается совершенно огранично, чуть ли не конгениально:
- Все мы - великие безумцы. «Он прожил жизнь в полной бездеятельности, - говорим мы. «Я сегодня ничего не совершил» как? А разве ты не жил? Просто жить - не только самое главное, но и самое замечательное из твоих дел. «Если бы мне дали возможность участвовать в больших делах, я показал бы, на что способен». А сумел ты обдумать свою повседневную жизнь и использовать её как следует? Если – да, то ты уже совершил величайшее дело. Природа не нуждается в какой – либо особо счастливой доле, чтобы показать себя и проявиться в деяниях. Она одна и та же на любом уровне бытия, одна и та же за завесой и без неё…
Движение философской мысли М. Монтеня от первой к третьей книге его знаменитых «Опытов» нередко описывают как переход от стоицизма к скептицизму. Даже если это и так, скептицизм Монтеня ничуть не убавляет той радости открытия себя, а вместе с собой, - и других, которыми буквально пронизаны большинство страниц «Опытов». И как тут не вспомнить М. Пруста. «А радость – и есть признак истины».
Верный своей манере преклонения перед древними, он пишет, вспоминая прорицание дельфийского оракула: «Всмотритесь в себя, познайте себя, ограничьтесь сами собой; ваш разум и вашу волю, растрачиваемую вами вовне, направьте наконец на себя; вы растекаетесь, вы растекаетесь, вы разбрасываетесь; сожмитесь, сосредоточьтесь в себе; вас предают, вас отвлекают, вас похищают у вас самих».
Общеизвестно, что один из главных факторов. Мешающих прохождению пути (а значит, и формированию личностного начала в себе) – это наличие органических связей, повязанностей. Вот мнение Монтеня на этот счёт: «Отделаемся от стеснительных уз, которые связывают нас с внешним миром и отдаляют от самих себя. Нужно разорвать эти на редкость крепкие связи», и далее: «Заставим себя сознательно жить в одиночестве, и притом так, чтобы это доставляло нам удовольствие».
Мое истинное призвание, - признавался Монтень, - общаться с людьми и созидать (чувствуете, противоречие? Слушайте дальше). Весь я обращён к внешнему миру, весь на виду и рожден для общества и для дружбы.
О принципе недеяния Монтень рассуждал так: «напряженность и неукротимость желаний скорее препятствуют, чем способствуют достижению поставленной цели». Монтень настойчиво убеждал себя (а через себя – других) – бежать от духа толпы, искоренять его в себе. Самая великая вещь на свете, по мнению мудрецов, - самому владеть собой. Этим искусством Монтень владел в совершенстве.
|