( М. Пруст и М. Мамардашвили).
Первым условием реального философствования и Пруст, и Мамардашвили считали принцип ангажированности (вовлеченности).
Мамардашвили писал в «Картезианских размышлениях»: «Увы, из наблюдающего и что – то прикидывающего, никогда ничего не возникало. Возникало всегда иначе и совсем из другого».
Следующим важным принципом бытийного философствования является недеяние. Его очень трудно культировать. Вероятно, даже таким величинам, как Пруст или Мамардашвили. Поэтому и письма Пруста (не говоря о «В поисках утраченного времени») полны повторных упоминаний о недеянии как структуре, которая и порождает рождение живой мысли, и наше «второе рождение» в пространстве этой мысли.
Мы социальные существа (от этого не уйдёшь!) и нам очень трудно удержаться от разговора, когда рядом люди. Поэтому замечателен эпизод с кучером в романе Пруста. Когда с мальчиком - подростком (Рассказчик - главный герой романа – в детстве) не заговорил возница, то он в отсутствии собеседника занялся настоящим делом – «расшифровкой» мартенвильских колоколен, то есть реальностью. «Причина, по которой вид колоколен доставил мне такое удовольствие, была мне неведома, и меня тяготила необходимость до неё доискаться; я предпочёл бы отложить про запас в памяти эти движущиеся в солнечном блеске линии, а пока что о них не думать. И верно, поступи я так, колокольни навеки отправились бы вслед за деревьями, крышами, запахами, звуками, которые некогда привлекли мое внимание из – за смутного наслаждения, вызванного ими: но в нем разобраться я так и не смог». А вот в радости, которая вспыхнула в нем при виде двух мартенвильских колоколен и вьевикской, главный герой разобрался с помощью текста.
Текст – это инструмент, чтобы распутать ситуацию собственной слепоты, в которой мы часто пребываем! А, распутав, - освободиться, прозреть. Текст может быть и ненаписанным, он может «бродить» в душе, не давать покоя, пока не оформится в «крепко – сколоченную машину мысли», которая сможет породить смыслы, происходящих с вами событий, и помимо вас, эмпирического.
Текст противостоит нашим минутным требованиям, минутным ожиданиям вторгаться в бытийную НЕПРЕРЫВНОСТЬ и дробить её. Именно в этом противостоянии происходит РАСШИРЕНИЕ ДУШИ, когда ты можешь вообразить себе встречу не только с Колей, но и с Толей. А чтобы это вообразить, оказывается нужна глубочайшая трансформация. На дорожке, где ты встретилась с Колей, с Толей встречи не произойдет. Нужно вернуться на «столбовую дорогу», с которой ты когда – то свернула ради встречи с Колей.
Нарушение принципа недеяния иногда принимает крайние формы – то, что Мамардашвили называл «пляской св.Витта». В состоянии этой «пляски» при всем желании ничего понять невозможно. Вообще правилен совет Грузинского Сократа: выяснять отношения бесполезно, надо выпасть из них.
Забавным препятствием в деле реального философствования является искушение носит колпак философа. С точки зрения Пруста, это нарушение некоторых гигиенических правил артистического мировосприятия. Мамардашвили добавляет: «Нужно носить шапку той родины, где живешь как нормальный гражданин. Потому что попытка надеть колпак неизвестной родины приводит к вырождению артистического или философского таланта. Вместо того, чтобы видеть реальность, ты видишь всегда самого себя».
Прустом и Мамардашвили проделан ошеломительный бытийно – личностный эксперимент сократовского типа. Вызывает удивление тот факт, что он – эксперимент – практически не изучен.
Разумеется, термин «бытийно – личностный, да ещё – «эксперимент» - это не слова Мамардашвили. Автор терминологии – Ю.Сенокосов. Но Мамардашвили, описывая этот феномен в «Типологии», говорил, что он - феномен! – обладает бесконечной ценностью, которая нужна - как никогда! - человечеству.
|