1.
Не менее уникальным явлением является 36 лекций Мамардашвили под общим названием «Психологическая топология пути», посвящённые, метафизике прозы Пруста.
Лекции складывались в течении двух десятилетий. И – сейчас – когда огромная часть архива Мамардашвили издана, мы видим, что Пруст «преследовал» философа везде. В «Картезианских размышлених» уже впрямую проводится параллель между мощью ума Картезия (Декарта) и Пруста. Их философские дарования уравнены. Как уравнены «пафосы их жизни» (термин Мамардашвили): «рождение нового человека из куколки бог весть какого ветхого существа».
С таким же успехом можно уравнять и Мамардашвили с Прустом. Тут и совпадение жизненных фактов (о чём упоминал и сам Мамардашвили), и пафоса, с каким пройден был жизненный Путь и тем, и другим. И мысли о тексте как о инструментеизвлечения смыслов из опыта… . «Факты – ничто, законы, стоящие за фактами – всё!» - таков, примерно, пафос и Мамардашвили и Пруста.
2.
Пройдёмся по лекциям, как по дорожкам Борхесовского сада…
В этой первой лекции сразу мощно прозвучит тема, которая преследовала философа (рождённого в СССР времён Сталина, да ещё – как бы в насмешку – то же село – Гори, - где когда-то родился вождь народов).
Эта - тема живого и мёртвого. И «подана» она с первого же раза в «Психологической топологии » весьма неожиданно: трагедия человека, попадающего в пространство «второго рождения», в том, что зачастую для того, чтобы «быть тебе живым, одного твоего усилия мало.» Нужно, необходимо, чтобы «задвигался» другой. У Пруста это так: если не совершится движение Альбертины, то это делает невозможным человеческое чувство Марселя.
Проблема живого остро интересовала Мамардашвилил. Достаточно вспомнить его определение «Живое – это то, что может быть иным».
«Живое возможно только извлечением законов через крепко сбитую машину: текст Пруста, театр А. Арто», «Живым можно быть только внутри рождающегося в тебе - другого, в тебе продолжающего свою жизнь.» И пример: «Христос 1000 раз мог рождаться в Вифлееме, но если он не родился в твоей душе, ты всё равно погиб.»
… У Пруста эта проблема проходит в другой «терминологической одёжке». Проблема реального и ирреального. Внешний мир ирреален, реальность – характеристика мира духовного, внутреннего.
Мамардашвили пишет в «Топологии»: реальность – это то, что мы подумали (промыслили) и что есть п р а в д а. Единственная реальность та, которая подумалась, которую подумали. И которую, как выражается Пруст, смягчает, например, присутствие – ПРИСУТСТВИЕ ЛЮБИМОЙ ЖЕНЩИНЫ, о которой ты мыслью знаешь правду, но её несомненное очарование смягчает правду, оттесняет её куда-то очень далеко.
3.
В этой же первой лекции Мамардашвили высказывает мысль, которая может быть ориентиром при создании любой образовательной системы: «ЧЕЛОВЕК НЕ СУБЪЕКТ ВОСПИТАНИЯ (а тем более – не объект!), а СУБЪЕКТ РАЗВИТИЯ.» Эту мысль подхватил друг Мамардашвили В. Зинченко и написал свежую работу «Человек развивающийся».
А. В. Библер, не упомяная Ммамардашвили Зинченко, в своих «Двух философских введениях в двадцать первый век» пишет, что воспитание связано с морализаторством (а в морали мысли нет! Там шаблон! Значит, мертвичина), а развитие – с нравственностью: когда человек своим усилием, своей живой мыслью «перерешает» «вечные вопросы» и выходит к своим ответам. Неважно, что кто-то их высказал до него. Он об этом не знал. В сложной ситуации он «родил» их сам! И будет «рождать» вновь и вновь. Потому что мысль (в том числе нравственная!) – это не то, что можно положить в карман, это ПРОЦЕСС, в который ты должен впадать вновь и снова.
Если в тебе нет этого своего собственного опыта невербального испытания, которое и привело тебя к процессу мышления, в результате которого ты преодолел нравственную коллизию (даже ценой собственной жизни – антигона Софокла), ты никогда не попадёшь в ПРОСТРАНСТВО РАЗВИТИЯ. В живое пространство.
4.
Тема живого тянется через всю первую лекцию Мамардашвили. Он говорит, что поскольку жизнь двухпоточна, то мы вынуждены жить в мире, где эмпирия (мёртвое) переплетена с живым (бытийный режим функционирования человека). И единственный выход из этой ситуации – усилием живой мысли уменьшить пространство мёртвого и увеличить пространство живого.
Один из способов уменьшения пространства мёртвого (ирреального по Прусту) – это распутывание собственного опыта через ТЕКСТ. Для Мамардашвили-Пруста, текст – это не знание, СОЗНАНИЕ. То есть извлечение порядков, законов , закономерностей (одним словом, ЛОГОСА) из житейских фактов. «Что бы распутать что-то, нужно эту ситуацию представить в каком-то особом пространстве – ПРОСТРАНСТВЕ ТЕКСТА. И – если текст удался (внимание: он должен ещё удастся! Вот в чём закавыка!), то меняется жизнь, меняется соотношение живого и мёртвого в вашей жизни.
5.
В этой же первой лекции одним из лейтмотивов текстов Мамардашвили. Я имею в виду – упрямую и приводящую в замешательство слепоту человека перед тем, что ЕСТЬ. «Онтологическая ситуация человека есть ситуация упрямой слепоты.» «И нации стоят носу к носу с чем-то и не в и д я т. И люди, конечно, отдельные.»
Интересно, что извлечение опыта, извлечение смысла из опыта, - не прекращает эту слепоту. Мы должны вновь и вновь впадать в своё ПРОЗРЕНИЕ первичное, чтобы покончить с гением дурных повторений.
В этой же лекции знаменитый пример из Пруста, когда Сен-Лу не видит, кто есть Рахиль, а друг его Марсель-рассказчик «видит».
И видит не только благодаря «информации» (он мог и не иметь этой информации), а благодаря раскрутке в п е ч а т л е н и я, которое вызвала в нём Рахиль.
Тут же Мамардашвили вводит тему «знание нельзя получить». Марсель не может передать Сен-Лу своего знания о Рахиль. Второе – нельзя упустить мгновение впечатления. РАБОТАТЬ НУЖНО. И идёт цитата из Евангелия: ПОКА СВЕТ С ВАМИ.
6.
Вторая лекция начинается с краткой информации о том, что книги, подобные «В поисках утраченного времени», в европейской традиции называются романами Пути, романами о с в о б о ж д е н и я, «романами воспитания чувств».
В ней же (лекции) чуть ли не с первых страниц центральная проблема Пруста – «сцепление» как один из факторов, мешающих прохождению Пути. И тот же пример с Рахилью.
С любовью Мамардашвили цитирует Пруста: единственная настоящая философия – это эта, которая состоит «в восстановлении или в узнавании того, что есть на самом деле». То есть философия не есть какое- то учение или учёное книжное знание или занятие, а есть ЧАСТЬ НАШЕЙ ЖИЗНИ.
Тут же звучит любимая мысль Мамардашвили – как стать мужчиной. И эта проблема сводится к тому, обижаемся мы на мир или не обижаемся.
Ведь что значит быть не взрослым, не мужчиной? Считать, что мир «центрирован» на нас, создан для того, чтобы нас или обижать, или гладить по головке. «Оглянитесь вокруг себя и вы увидите общество, состояние – я бы сказал… дебельных переростков, которые так и остались в детском возрасте.»
И вот эту тему «вырастания-невырастания» Мамардашвили увязывает с проблемой «расцепления» или расшифровки впечатлений.
Казалось бы, микроскопический случай – факт с Рахилью. Но если «расшифровать», то можно понять, как устроена жизнь не только Сен-Лу, Марселя-рассказчика, но и наша с вами – Жизнь (единственная и неповторимая), которую мы, проживаем кое-как!
В этой же лекции идёт нарастание понятийно-категориального базиса, на котором будут построены дальнейшие лекции, например, - понятие «пространство события». Мамардашвили так и пишет есть «пространство событий» и есть «безразличное пространство». И тут следует воспоминание самого Мамардашвили о студенческих годах. Когда комсорг их группы, прорабатывая его прямо на улице не заметил нищего мальчика, потому как тот не был для него «событием», а не был, потому как у комсорга при виде мальчика сразу заработал аппарат отобъяснения ещё один враг Пути: мол, живём не при коммунизме, а при социализме, да ещё образца 40-х годов 20 столетия, поэтому будут пока те, что победнее и те, что побогаче. То есть КОНСТРУКЦИИ, которые позволяют нам не видеть (продолжение одной из тем первой лекции – об онтологической ситуации человека, то есть слепоте.)
Слепота эта страшная. Даже если вам сообщают правду, включаются механизмы, удерживающие вас в слепоте. Пруст пишет: если бы даже Сен – Лу сообщили что-то о Рахиль как знание, то это «не заставило бы его сойти с дороги, на которой это лицо являлось ему в облаке мечтаний, им же самим порождённых.»
|