1.
А.В.!
Долго не понимала слов Канта о важности дружбы и мизерности любви. «Восставала», как могла, пока не столкнулась с работами Мамардашвили, который не без юмора в «Эстетике мышления» писал: вам не Нана нравится с ее голубыми глазами, а мир Наны, а понадобился он вам потому, что периодически человек испытывает то, что коряво называется (несовершенен даже самый совершеннный язык) РАСШИРЕНИЕМ ДУШИ.
Но до встречи с вами я «воображала» этот мир сверкающим царством «высоколобой» мысли. Мне и в голову не приходило, что это до того простая вещь, что ее и не перескажешь чужым людям. Вернее, перескажешь, а - в ответ - недоуменное пожимание плечами. Поэтому и благодарна Дмитрию Николаевичу, что он - без лишних слов понял необходимость для меня Вашего Мира, который ко мне, как правило, повернут хохмаческой стороной.
Ну, к примеру, сегодняшний день. Пишу на сотовом слова Толстого, которые вызывают трепет в менторских сердцах («работа не только не есть сама в себе добродетель, а может быть если не пороком, то причиной его; человек, увлекаясь работой как пьянством, пренебрегает своей духовной жизнью, ставит обязанности перед делом впереди обязанности перед людьми.»). А что получаю в ответ: дескать, да. Каюсь, законченный пьяница. Но есть же у меня вытрезвитель - вы.
Казалось бы, не бог весть какой юмор. У вас сотни более блестящих образцов. Но именно сегодня я поняла, что к моему миру нужно приплюсовать ваш, расширить себя, как в свое время так плавно, так естественно приплюсовался ко мне мир Дмитрия Николаевича. А что у нас? Т.Е. у вас? С каким грохотом и шумом вы плюсуетесь? Вспомните октябрь прошлого года! А апрель нынешнего?! Мурашки по коже.
2.
А.В.!
И еще один вопрос я постоянно задаю себе. С какой стати (с поводом и без повода) я извиняюсь перед вами за проступки, которые совершили вы, а не я.
В последнее время это приобретает прямо-таки анекдотический характер. Что остается делать? Смеяться над собой. Вот и сейчас смеюсь.
Ответ, вероятно, прост. Я не однажды вам говорила, что главная ценность, ради которой стоит жить, - это связь человека с человеком. И, если она на время рвется обидой, завистью, гневом, необходимо - через прощение - тут же восстановить ее.
А, кстати, Мамардашвили вслед за Прустом считал обиду, ссору, гнев -небытием, т.е. речь в сущности идет о мертвом и живом в нашей жизни. Я с детских лет остро чувствую небытие, а значит (хочу я этого или нет) это будет проскальзывать в стихах. До сих пор не могу понять, почему меня «ругают» критики за такие вирши:
Зависимость от мелких бед
Преодолею.
Презреньем одарю любовь -
Не захмелею.
И нужен ли сердец союз?
Какое дело до нежности
И слов.
Осточертело жить в полусне,
В полулюбви. Все мертвичина!
Не жалко! Отдаю! Возьми!
Конец. Кончина.
Нет, немножко я понимаю их возмущение. Человек, то бишь я, пишет в основном в жанре «рахат-лукума». И - вдруг такие строки. Есть, кстати, еще одни, от которых морщился в свое время Б.Г. и восторгался покойный Назарцов:
Мне тяжело недоцелованной
На солнечной Земле.
Я соберу в охапку дворики,
Судьбой дарованные мне.
Я соберу всю зелень мая,
Что был не мой....
Переиначу, признавая сей час немой.
И, может быть, настанут звезды
И для меня...
Приди знакомый незнакомый
Я жду тебя.
А вообще давно пора написать « Поэтическую антропологию». .Кому написать -мне! И начать с удивительного танка Сергея Колчигина:
Какие светлые слова,
Проникновенные и нежные,
В которых брезжит синева
И дышит влажная листва, -
В которых жизнь еще жива,-
Умеют говорить умершие.
Мамардашвили как-то на полном серьезе спросил у Леонтьева (выдающийся психолог): «С чего начинается человек?» Леонтьев вначале даже не понял, что вопрос всерьез. Мераб Константинович, помолчав, приглушенно ответил: с плача по умершему.
Я, вероятно, не первая и (тешу себя надеждой) не последняя, которая во главу всего ставит связь человека с человеком. Потому что именно в ЭТО (вернее, в несовершенство этого) упираются все проблемы: дружеские, семейные, государственные. Поэтому мне так антипатично стихотворение П.Когана: «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал...» , как и некоторые собственные черты характера, которые я называю «цветаевщиной».